"Краткая история познания" Непомнящих Игорь Анатольевич

Сегодня многими осознается, что современная наука зашла в тупик. В ходе истории познавательного мышления неоднократно происходили изменения в структуре этого мышления. Чтобы ясней понять суть необходимого изменения в структуре современного научного мышления для выхода его из кризиса, в том числе и в естествознании, проследим вкратце историю познавательного мышления с самого его возникновения, то есть с Адама.

Как пишет св. Григорий Палама “природной мудрости у Адама было тоже не меньше, чем у любых людей после него, однако он же первый и не сберег богоподобия” (Там же, c . 34). Из этих слов, да из Священного Писания ясно, что Адам обладал всей полнотой знаний о природе. Более того, она служила ему, он был царем природы в полном смысле этого слова. То есть вся последующая история естествознания не могла преследовать цель получения больших знаний о природе, чем имел Адам. Цель могла лишь состоять, с одной стороны, в восстановлении утраченных в последующей истории человечества знаний о природе, а, с другой стороны, в установлении такой иерархии знаний о телесном, душевном и духовном, чтобы не терять человеку своего богоподобия. Но впавшему в грех человеку такая цель была уже не по силам. Он мог только продолжать терять, искажать первоначально данные ему знания, пока не пришел Искупитель. Это мы и видим в истории Ветхого Завета.

Собственно вся наука халдеев и египтян не что иное, как результат деградационных искажений знаний Праотцев – ближайших потомков Адама. И вследствие преемства как единственного источника знания в этой науке ценилась не новизна научного результата, а, наоборот, древность его происхождения. В свою очередь, эта наука в ходе своего распространения во времени и в пространстве, сопровождаемого дальнейшей утерей знаний, служила основным источником знаний для эллинов, а также древних персов, индусов и китайцев. Деградация знания была обусловлена искажением его духовного содержания из-за отхода от Бога и обращения к падшим духам, поскольку духовно ослабленный человек был уже способен только на падшую духовную жизнь.

Вместе с тем, эллины, собрав знания от окружающих их народов, в свою очередь, трансформировали собранные знания древних в науки, искусства и философию, выделив в них практическую и рационалистическую составляющие и утеряв их глубинный мистический смысл (уже искаженный, более того, инвертированный древними). Можно сказать, философия эллинов была создана по Промыслу для подготовки к постижению в будущем сынами Иафета в более доступной им форме истин Откровения, первоначально данных в непосредственной форме сынам Сима: “философия, прежде чем Господь призвал эллинов к Себе, была дана им до времени и на первый случай – с той же целью, с какой и евреям – Писание. Она была для эллинов таким же детоводителем ко Христу, каким и закон для евреев.” (“Строматы”). Более того, имеются свидетельства о том, что эллинская философия активно перерабатывала на свой язык данные Откровения: “Вот слова, прямо сказанные Нумением Пифагорийским: “Что такое Платон, как не Моисей, говорящий на аттическом диалекте?” Как свидетельствует Евсевий, бывший наставником Кесарии Палестинской, никто – ни из наших единоверцев, ни из наших противников, - не может отрицать, что не только теперь, но и до Христова пришествия это было обычным для приверженцев внешней философии делом – воровать нашу премудрость.” ( C в. Максим Исповедник, Предисловие к сочинениям святого Дионисия – в кн.: “Дионисий Ареопагит”, “Глагол”, Санкт-Петнрбург, 1994, с.9).

Именно благодаря Промыслу наука, особенно философская культура, да и вся культура эллинов явилась не только основой европейской науки и всей европейской цивилизации, созданной католиками и протестантами, но и предоставила чистый лист и богатый язык для записи истин Откровения и данных собственного духовного опыта для сынов Иафета, не имевших непосредственного доступа к знанию Праотцев. То есть древнегреческая культура подготовила почву как для западно-христианской, так и для восточно-христианской цивилизаций.

Созданная на Западе современная наука формировалась в процессе потери внутреннего содержания древней науки и накопления во внешнем опыте нового практического рационалистического знания, аналогично тому, как древняя наука явилась результатом инвертирования духовных знаний Праотцев . В ходе же общей подмены духовного знания рациональным происходила и смена устной культуры на письменную, и оба эти процесса были взаимосвязанными, поскольку письменная культура не обладает возможностями непосредственного духовно более богатого общения. Кроме того, рационализм, подменяя познание мира его переделкой, стремился к покорению природных пространств, при котором письменная культура открывала новые возможности коммуникации.

Однако письменная культура также более способствовала совершенствованию культуры мышления, созданию и закреплению богатства философских и богословских понятий, чем это возможно и нужно было в устной культуре. Так, “богословский подвиг св. Василия (Великого – примеч. мое – И.Н.) состоял прежде всего в точном и строгом определении троических понятий. В Никейском богословии оставалась известная недосказанность …запас античных слов оказывался недостаточным для богословского исповедания. Нужно было перековать античные слова, переплавить античные понятия. Эту задачу взяли на себя Каппадокийцы и прежде всего св. Василий. – Можно различать четыре ряда мотивов, претворенных Василием Великим в его богословско-метафизическом синтезе. Во-первых, Оригеновские мотивы …Во-вторых, св. Василий открыто исходил из “омиусианских” определений и предпосылок …В третьих, св. Василий усваивает ряд неоплатонических мотивов , в особености в учении о духе святом…И, в четвертых, основную схему своего троического богословия св. Василий берет из аристотелевской метафизики (везде курсив мой – И.Н.)”. (Прот. Георгий Флоровский “Восточные отцы IV века”, Париж, 1931, с. 74-74). Но существенно при этом то, что “в своем богословии Василий Великий вдохновлялся не самодовлеющим спекулятивно-метафизическим интересом, - он исходил из живого опыта или созерцания и из церковного предания, а в философии искал только логических схем и средств для безспорного и ясного исповедания или закрепления истин веры, - прежде всего, для отражения или предотвращения двусмысленных или неточных перетолкований. Отсюда эклектический характер его философских представлений. Разнородный и сырой матерьял он стремился претворить в богословский, а не метафизический синтез (курсив мой – И.Н.)” (Там же, с. 77). То есть в Троице “ипостасные различия устанавливаются вовсе не логически, но из опыта или из Откровения. Логическая схема только накладывается, оформляет данные Откровения” (Там же, с. 80). Таким образом, восточное христианство использовала эллинскую культуру, следуя словам апостола: “И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы. Чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией” (1 Коринф. 2. 4).

Таким образом, познавательная ценность христианства состоит в том, что оно включает в познание сверхчеловеческие силы и это рождает новую антропологию . Человек теперь состоит не только из тела и души, но и из духа, который, “если сказать словами св. Григория Богослова, (признавая, конечно, всю богословскую двусмысленность этого образа), есть “частица Бога”” (Архимандрит Киприан (Керн) “Антропология св. Григория Паламы”, М., “Паломник”, 1996, с. 81). Для формирования и закрепления новой антропологии человек должен чаще быть в молитвенном общении с Богом, в частности, “должен провести значительную часть своей жизни в храме. Здесь пробуждается в нем действием благодати внутренний человек, здесь от частого повторения впечатлений из высшего духовного мира развиваются в нем органы, составляющие особые чувства высшей стороны нашей природы, обращенной к миру духовному” (Архиепископ Харьковский Амвросий (Ключарев). Полное собрание проповедей Высокопреосвященнейшего архиепископа Амвросия, бывшего Харьковского. Т. II . Харьков, 1902, с. 61).

Это предпочтение духовного опыта особенно отличает православие от западного христианства. Так современный греческий богослов Христос Яннарас упрекает западное богословие за “изгнание Бога в область, недоступную для опыта”, за “отрыв религии от жизни” (цитируется по К.Х. Фельми “Введение в современное православное богословие”, М., 1999, с. 10). Такой “интеллектуализм” западного христианства был навязан ему эллинской философией, поскольку, в отличие от восточного, западное христианство использовало эту философию не как служанку, а как госпожу.

Это же наследие видно и в западном учении о творении. Так, в учении Восточной Церкви об идеях сотворенных Богом вещей эти “ идеи не являются вечными причинами тварных существ, содержащимися в самом Божественном существе, они также – и не определение Божественной сущности, к которой, по мысли блаженного Августина, тварное относится как к своей “причине-образцу”. Эта мысль становится со временем общей традицией всего западного богословия, - тем учением, которое уже ясно сформулировано святым Фомой Аквинским. В богомыслии греческих отцов Божественные идеи имеют более динамичемкий, более волевой характер. Их место не в сущности, а в том, что “сущности последствует”, в Божественных знергиях: ибо идеи отождествляются с волею или волениями … Если Божественные идеи не являются самой сущностью Божией, если они, так сказать, отделены от сущности волей, тогда не только сам акт творения, но также и мысль Божия не есть уже необходимое определение природы, не есть невещественое (умное) содержание Божественного существа. Теперь тварная вселенная уже не представляется бледным и слабым откликом Богу, как в образе мыслей Платона и платоников; она предстоит пред нами как бытие совершенно новое, как творение, только что вышедшее из рук Бога… (везде курсив мой – И.Н.)” (В. Лосский “Очерк мистического богословия Восточной Церкви”, М., 1991, с. 73).

Однако после разрушения византийской цивилизации в результате нашествия турков развитие восточно-христианского познания мира было остановлено. А курс, проложенный в западном христианстве блаженным Августином и закрепленный св. Фомой Аквинским, привел, в конце концов, к автономии западного ума от веры и к окончательному расхождению путей западного и восточного христианства в познании мира. Рационализация веры приводит к насыщению западного богословия философией, что оправдывается необходимостью “обращения неверующих, где необходима аргументация”, необходимостью “уметь доказывать средствами разума и только разума истины, которые ведут к вере”. “Использование рациональных принципов, платоновских, затем аристотелевских, призвано доказать, что христианские истины не являются деформациями мысли и не противоречат устоям человеческого разума, напротив, именно в них разум находит свою полную реализацию” (Дж. Реале, Д. Антисери “Западная философия от истоков до наших дней”, кн. 2, С-Петербург, “Петрополис”, 1994, с. 89).

Если каппадокийское богословие представляло собой по признанию самих католиков “ разрастание пространства разума в пределах веры без того, чтобы редуцировать разум к светскому его измерению (курсив мой – И.Н.)” (Дж. Реале, Д. Антисери “Западное философия от истоков до наших дней”, кн. 1, с. 41), то латинское богословие, наоборот, позволяло расти вере в пределах разума, то есть фактически инвертировало структуру христианского познания. Такая трансформация западно-христианского мышления, идя полностью в разрез с вышеприведенными словами апостола Павла (“И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы. Чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией” (1 Коринф. 2. 4)), перестроила структуру познания сначала в пользу философии, а затем привела к дальнему нарушению иерархии познания, а именно, к противопоставлению естествознания религии.

Так возникла наука Нового времени, автономия которой от веры была провозглашена ее основателем Галилео Галилеем в качестве основополагающего принципа. Именно введение полной автономии науки от религии, права принятия решения чистым разумом без веры и было в основе неприятия Ватиканом Галилея, а не то, что “все-таки она вертится”. Однако богословское обоснование автономии разума от веры было дано, как уже отмечалось выше, еще Фомой Аквинским, что (и это вызывает недоумение!) так и не было понято католической церковью, которая совершенно справедливо осудила тогда Галилея – фактического последователя Фомы Аквинского. Но гораздо большее недоумение вызывает то, что сегодня католическая церковь отказалась от этого осуждения.

И именно на заре Нового времени было дано определение науки, полностью отделяющее ее от научного творчества, как от познания неизведанного на основе революции в структуре познавательного мышления. Это определение, данное Френсисом Бэконом, гласит: “Наука есть способ накопления и передачи знаний из поколения в поколение”. Это, конечно, верное определение применительно к древней и средневековой науке, питавшейся сокровенным знанием из былых времен. Но когда последнее было окончательно извращено падшим человечеством, западное христианство отвергла его и, не вдохнув вместо него нового сокровенного духовного содержания, начала с Нового времени с чистого листа накапливать чисто внешнее знание. В этой ситуации определение Бэкона означает, что главным в науке провозглашены систематизация и изложение знания в слове, а не само творчество, связанное с оригинальным характером мышления и приводящее к новым результатам. И этим самым наука Нового времени полностью отделила себя от внутренней жизни человека, от религии. А это не могло не привести, в конечном счете, к подмене творческого начала индустриальным началом, к замене творца науки организатором науки – что мы и имеем сегодня. В результате рационализированное познание мира, пораженное, по свт. Феофану, различными болезнями рассудка, отделило себя не только от внутренней жизни человека, но и от жизни самого познаваемого мира и сменилось его завоеванием – а потом и его разрушением отделившемся от мира и разделившимся в себе человеком. Это и ведет западную цивилизацию в тупик.

Современный же экспоненциальный подъем активности Дальнего Востока, начавшийся в XX веке и стремительно набирающий обороты в XXI , обязан современному обоюдному сближению Запада и Востока. С одной стороны, западная структура мышления теряет остатки своей христианской основы и сегодня движется, как уже говорилось выше, в сторону древневосточного мировоззрения, а с другой стороны, продолжается (и никогда не прекращалась) рационализация (меркантилизация) восточных культур, которой и обязано само их возникновение из общего ближневосточного источника мировой культуры. То есть обе эти ветви мировой культуры сегодня уже не связаны с каким либо творчеством, а скорее, с совместной деградацией, как ее западно-европейской, и дальневосточной составляющих. По крайней мере, современная индустриализация знания и утеря его творческого начала позволяет заменить качество количеством, то есть дает восточной и южной Азии возможность реализовать свой неизмеримо больший по сравнению с Западом демографический потенциал .

Нынешнее ослабление многовекового противостояния Запад – Восток обусловлено также конвергенцией либерализма в западных странах и марксизма в восточных странах. Дело в том, что “либерализм, как философская и правовая доктрина, был в основном, создан английскими философами-протестантами Дж. Локком, T . Гoббсом, Э. Берком, а марксизм – тоже как доктрина и также, в основном - секуляризованными евреями К. Марксом, Ф. Лассалем, Э. Бернштейном, К. Каутским. Обе философии являются «освободительными», обе вышли из Просвещения и классической европейской философии И. Канта и Гегеля” ( О. Попов “Защитники прав человека или “агенты глобализма”, Pravoslavie . ru ) и являются результатом совместной деградации как христианства, так и иудаизма в Европе (также на основе их конвергенции). Именно поэтому устранение идеологического противостояния Запад - Восток не затрагивает различий западного и восточного христианства.

Обострение же противоречия Север - Юг, наоборот, связано с противостоянием исламского фундаментализма с деградирующей западноевропейской культурой, а также с противостоянием секуляризованной еврейской (то есть, отнюдь не истинно иудейской) экспансии на Ближнем Востоке, обусловленной отказом рационализированного ума мессии и самостоятельной борьбой за власть в этом мире (иудейский фундаментализм). Этим самым современные фундаменталисты подрывают рационалистические построения архитекторов “нового мирового порядка” и, если здесь можно говорить о конце истории, то совсем в другом, гораздо более буквальном смысле, то есть как о трагическом, а не либерально-демократическом ее конце. В любом случае всякий фундаментализм – это форма протеста и как таковое не может нести позитивного созидательного начала, в том числе и в познании мира.

Однако существует и другая, так еще не реализованная составляющая современной истории. Современный мировой кризис цивилизации во всех его выше перечисленных трех составляющих, связанных как с кризисом собственно западно-христианской цивилизации, так и с еврейским и исламским фундаментализмом и во всех случаях изначально вызван искажением христианской структуры познания, а именно с отказом в нем от христоцентризма. В христианской цивилизации, с которой связана активность в познании, это искажение, как было отмечено выше, произошло при переходе от византийского богословия к латинскому, когда контроль разума верой был заменен на контроль веры разумом , что, в конце концов, привело к современному постхристианскому миру. Альтернативой здесь может быть только возрождение восточно-христианского направления познания мира, остановленное исламским нашествием полтысячелетия назад. В связи с этим возникает вопрос: существует ли наследник византийской цивилизации в современном мире?

Для возрождения же восточно-христианского направления познания мира сегодня необходимо повторить интеллектуальный и духовный подвиг, подобный подвигу Отцов, перестроивших современную им науку, поскольку “новый взгляд на судьбу человечества, взгляд в свете Христовом, невозможно было выразить полно и безошибочно на языке философии того времени. Предстояло изложить и зафиксировать христианскую веру в ясной системе богословских формул. Это был вопрос не приспособления, а, скорее, радикального изменения мышления (курсив мой – И.Н.)” (о. Георгий Флоровский “Эсхатология в святоотеческую эпоху”, в кн.: Митрополит Макарий (Оксиюк) “Эсхатология св. Григория Нисского”, М., “Паломник”, 1999). То есть сегодня необходимо на основе и развитии языка современной науки изложить “новый взгляд на судьбу человечества, взгляд в свете Христовом”.

И в отличие от креационизма, стремящимся подтвердить Откровение данными современной науки, проконтролировать веру разумом, православная наука должна переработать разум верой, чтобы восстановить “ разрастание пространства разума в пределах веры без того, чтобы редуцировать разум к светскому его измерению ”. Принципиальность этого отличия ярко иллюстрируется тем, что продолжающееся уже многовековое ежегодное схождение Благодатного Огня в Великую Субботу именно на свечу православного патриарха несказанно радует тех, у кого вера контролирует разум, но оставляет в недоумении тех, у кого разум контролирует веру.

[Назад]