Быстро проходит жизнь человека. Человек рождается, растет, стареет и умирает. Обычно, кроме родственников и близких знакомых никто не вспомнит «простых смертных», они предаются забвению. Но ни один из людей не забыт пред лицем Отца Небесного. Тот, кто в течение своей, не заметной для постороннего глаза, жизни помнил, что он живет пред лицем Отца Небесного, по смерти входит в вечную память Живаго Бога и верных слуг Его.
Вот о таком путешественнике в горний Иерусалим мне хочется рассказать.
Ольга Серафимовна… Высокая, худая старушка, всегда аккуратно одетая в скромном, черном или сером костюме из дешевой, простой материи, на чистой белой кофточке - черный бантик. Седую голову всегда прикрывала черная косыночка, завязанная сзади. Лицо ее открытое, приветливое, ласковое располагало к откровенности. Прекрасные, большие, добрые глаза под широкими темными бровями смотрели проникновенно.
Умерла она, когда ей было восемьдесят лет. Умерла она совершенно одинокая, ни близких, ни далеких родственников не было у нее. Но она имела много друзей, и эти близкие по духу люди были ее большой семьей. Членам этой христианской семьи мне хочется рассказать о жизни почившей. Кажется мне, что много в ее жизни было замечательного, интересного, редкого, поучительного.
Дефендова Ольга Серафимовна происходила из старинного дворянского рода.
В ее архиве хранилась дарственная Екатерины Великой на имение предкам в Тамбовской губернии. Дедушка и бабушка Ольги Серафимовны были благочестивыми людьми, но в их семье не было счастья: все родившиеся мальчики умирали младенцами, и родителям это горе казалось каким-то особым наказанием от Бога.
Усердно родители молились, чтобы Господь благословил им иметь сына. Однажды во сне дедушка видит дивного старца, который приветливо говорит ему: «Назови младенца, который родится у тебя, моим именем, и он останется живым». Проснувшись дедушка сразу понял, что явившийся старец был саровским подвижником Серафимом. Он имел изображение его, бывал на могиле его, но никогда не обращался к нему с молитвой, ибо знал, что старец Серафим не прославлен Церковью и не причислен ею к лику святых.
Как же быть, можно ли дать младенцу имя непрославленного подвижника?!
Приближалось время рождения вымоленного младенца.
Чтобы выяснить вопрос о наречении имени, дедушка отправился в Тамбов к архиерею.
Архиерей, выслушав рассказ просителя, благословил назвать младенца именем Серафима, но до канонизации саровского старца, считать покровителем младенца Серафима - из лика небесных сил.
Младенец родился, был крещен с именем Серафим, остался живым и здоровым и был великим утешением родителей. С тех пор вся семья Дефендовых стала с особой любовью почитать старца Серафима.
Оставшийся в живых - по молитвам Саровского подвижника – Серафим Васильевич и был отцом Ольги Серафимовны. Позже, когда у Серафима Васильевича родился свой сын, то он был назван тоже Серафимом в честь того же непрославленного Преподобного.
«Мы дети были глупые, - рассказывала Ольга Серафимовна, - не ценили как должно преподобного и даже сердились на свое отчество. Среди наших знакомых никого не было Серафимов и на наше отчество все пялили глаза.
Однажды сестре пришлось танцевать с одним князем, и он, когда галантно благодарил сестру за танец, спросил: «Как ваше имя и отчество?», - сестра замялась и сконфуженно опустив глаза ответила: - «Мария», - «А как же отчество?» - «Никак». - «Ах, Мария Никаковна! Очень приятно…»
А брату нашему Серафиму Серафимовичу, однажды, прислали письмо, адресованное «честнейшему Херувиму и славнейшему без сравнения Серафиму…» Только взрослые мы поняли красоту даже одного имени Серафим…
Отец Ольги Серафимовны был генералом, но он скоро вышел в отставку и был смотрителем (управляющим) странноприимного дома графов Шереметьевых.
В семье кроме Ольги было еще двое детей - Серафим и Мария. Семья Дефендовых была дружная. Вся жизнь строилась только по уставу Православной Церкви.
Мать, Ольга Ивановна, была добра не только к своим детям, но и чужие дети были предметом ее заботливого попечения.
Родители постоянно водили детей в храм, брали их с собой на богомолье в монастырь. В доме Дефендовых часто бывали архиереи и священники.
Имя отца Иоанна Кронштадтского часто поминалось в их семье.
В один из приездов в Москву обе сестры Ольга и Мария причастились из рук Батюшки. С этого дня не только взрослые, но и младшие члены семьи мечтали поближе увидеть Батюшку, поговорить с ним, принять его, как дорогого гостя в своем доме.
Ко дню причастия мать приготовила девочек соответствующим образом: накануне они не ужинали, читали правило, утром их одели в новенькие платья и заранее повели в тот храм, где должен был служить Батюшка. Вот как сама Ольга Серафимовна рассказывала об этом дне: «Мы, дети, не могли понять, почему в храме так много народа? Так долго не начинают служить… Когда начали причащать, то оказалось, что чуть ли не вся церковь двинулась к чаше. Причащал сам Батюшка. Нас, как детей, пропустили вперед и мы стояли в первых рядах у амвона.
Впереди нас стояли двое простых женщин. Мы слышали, как они разговаривали между собой:
- Мы тоже пойдем причащаться…
- Что ты. Ведь мы же не говели, не исповедовались…
- Отец Иоанн всех причащает и без исповеди…
- Ну тогда пойдем…
Мы невольно посетовали на нашу родительницу, которая не давала нам ужина и читала долго молитвы, а вот эти счастливчики тоже причастятся и без всякого труда.
Женщины поставили нас перед собой и мы подошли к чаше. Батюшка внятно назвал наши имена и причастил нас, а потом он жестом показал позади нас идущим женщинам, чтобы они остановились и властно произнес: «Я больше причащать не буду», - и передал святую чашу другому священнику.
Только потом, придя домой, и рассказав все родителям, мы поняли, что Батюшка обличил женщин за их неправильные мысли и не причастил их.
Вскоре семье Дефендовых пришлось познакомиться с Батюшкой ближе.
Однажды зимой Серафим Васильевич отправился в Кронштадт, с тем, чтобы повидаться с великим Подвижником и по каким-то вопросам посоветоваться с ним. Дорога от Ораниенбаума шла через Финский залив. Движение по этой дороге было оживленное, многие на санях ехали и в ту, и в другую сторону.
Среди пути какие-то сани быстро обогнали Серафима Васильевича, но заехав немного вперед сани перевернулись. Серафим Васильевич приказал извозчику остановиться, и вышел сам, чтобы помочь упавшему седоку подняться. Каково же было удивление Серафима Васильевича, когда в седоке он узнал дорогого Батюшку, к которому он ехал за советом.
Батюшка улыбался, он не ушибся. Отец Иоанн сердечно поблагодарил неизвестного барина за помощь и снова двинулся в путь.
В Кронштадте Серафим Васильевич провел несколько дней, он разговаривал с отцом Иоанном, заручился его согласием посетить семью в Москве и благополучно возвратился домой.
Через некоторое время у Серафима Васильевича произошла большая неприятность по службе (очевидно какая-то клевета недобрых людей). Серафим Васильевич послал Батюшке телеграмму с просьбой помочь ему молитвой об отвращении зла. Он писал в телеграмме: «Я помог Вам подняться на Финском озере, когда лошадь опрокинула Ваши сани, теперь я прошу Вас помочь мне подняться из… беды»…
Кронштадтский пастырь тут же ответил: «Молюсь. Все будет хорошо…»
Беда миновала, тучи прошли, и снова спокойная жизнь потекла по своему руслу. Но жизнь не может быть всегда благополучной. Неожиданно заболела в семье мама и врачи объявили родным, что медицина не в силах помочь ей. Тогда снова полетела в Кронштадт телеграмма с просьбой молитв об умирающей матери и опять утешительный, полный веры ответ принес надежду и скорое выздоровление Ольге Ивановне.
Вскоре после выздоровления Ольги Ивановны в Москву приехал о. Иоанн Кронштадтский. Среди разных мест, которые предполагал посетить Батюшка, был и приют графа Шереметьева. Наконец-то настал момент увидеть близко дорогого Батюшку.
Ольга Ивановна в тонком платье встречала
о. Иоанна в вестибюле. Рядом с ней стояла ее дочь Оленька и уговаривала ее, чтобы она не выходила на крыльцо, когда приедет Батюшка, ведь на улице зима, мороз, холодно. Как только ко крыльцу подкатили сани, Ольга Ивановна выбежала на улицу встречать о. Иоанна, и в следующее мгновение сияющий Батюшка появился в вести бюле, широким рукавом рясы прикрывая от холода счастливую Ольгу Ивановну.
Ольга Серафимовна тут же подбежала под благословение, но Батюшка продолжая улыбаться отстранил ее и, с любовью посмотрев, сказал: «Я – холодный! Не подходи ко мне, а то простудишься!» Батюшку обступили люди, бедная Ольга Серафимовна только издали наблюдала за всем происходящим…
Провожая отца Иоанна, когда он уезжал из приюта, одна богатая дама, знакомая семьи Дефендовых, передала Батюшке пакет с большой суммой денег. Вместе с ней и другие лица передали Батюшке деньги на бедных и благотворительные дела. Батюшка с благодарностью брал деньги, но у упомянутой дамы денег не принял, сказав ей: «Вы уж сами их отдайте».
Растерявшаяся дама не поняла, что сказал ей отец Иоанн; она была смущена тем, что он почему-то именно от нее не пожелал взять деньги. Батюшка обращаясь к растерянной и смущенной даме сказал: «Вы отдайте их сами первому попавшемуся человеку».
Батюшка уехал. Огорченная дама проговорила себе под нос: «Здесь тысяча рублей и я отдам их первому встречному человеку?!»
Она вернулась домой с решением не отдавать деньги никому, но совесть ее была неспокойна, и через два дня она решила исполнить слово отца Иоанна. Она вышла на улицу и пошла вперед. Навстречу ей шел какой-то офицер. Он был мрачен, глаза его были опущены вниз.
- Возьмите! Это вам просили передать!, – властно сказала дама, и, отдав пакет, хотела вернуться к себе домой.
- Стойте! Кто вы?, – спрашивал человек, который открыл конверт и увидел в нем деньги. Какой-то страх и недоумение изобразилось на его лице.
- Вот, смотрите, – сказал незнакомец – вот записка и вот пистолет. Я должен был сейчас, вот за тем углом покончить со своей жизнью. Я написал записочку, чтобы никого не винили в моей смерти. Я проиграл в карты все свое состояние, и в отчаянии решил убить себя. И вдруг вы передаете мне как раз такую сумму, которую я должен не позднее сегодняшнего дня внести в банк. Кто вы?
Изумленная дама тихо сказала: «Благодарите отца Иоанна Кронштадтского».
Так проходили детские годы детей Дефендовых.
Брат Серафим окончил Лицей и пошел в Военное училище, сестра Мария окончила Смольный институт в Петербурге, а Ольга не пожелала учиться в Пансионе для благородных девиц и ее отдали в гимназию, после окончания которой она училась и окончила Галицинские сельскохозяйственные курсы.
С детства Ольга Серафимовна была приучена любить Бога и людей. Заботливая мать указала ей духовного руководителя в лице опытного старца и духовника архимандрита Арсения (Жадановского). Но вначале Ольга Серафимовна, по молодости своих лет, не понимала значения послушания, и только позже она оценила то духовное сокровище, которым владел архимандрит Арсений.
Пока был жив о. Иоанн Кронштадтский, сердце Ольги Серафимовны тянулось только к нему, как растение тянется к солнцу.
Ольга Серафимовна с восторгом любила вспоминать, как дорогой Батюшка о. Иоанн Кронштадтский несколько раз бывал у них в доме. С какой любовью встречала его вся семья. Как Батюшка радовался, видя мир и согласие в их благочестивой семье. После отъезда Батюшки все вещи, которыми пользовался он в их доме, находились под особым вниманием, их держали в особом, почетном месте.
Сестра Ольги, Мария также любила и почитала Батюшку. На этот счет она имела особое основание.
После окончания Смольного института для благословения на жизнь, мать решила поехать с Марией в Кронштадт.
Мария хотела получить благословение Батюшки, но в то же время ее мучила мысль о прозорливости о. Иоанна. Мария имела «большой грех», который должна была сказать Батюшке, но ей было стыдно сознаться в своем преступлении. (Дело в том, что в институте все девицы были влюблены в единственного мужчину, которого они видели каждый день. Это был ламповщик, приходивший ежедневно, чтобы заправить, наладить и зажечь лампы. Ламповщик, конечно, и не подозревал, что был предметом воздыханий нежных институток). Вот этот «великий грех» и смущал Марию, но мать настояла на своем, и они едут в Кронштадт. Дело было летом. Поездка из Петербурга сначала совершалась по железной дороге, а потом по морю. В поезде Мария с матерью ехала в отдельном купе, и они не подозревали, что соседом по купе был отец Иоанн Кронштадтский.
Мария всю дорогу терзалась стыдом за свой грех, и она с грустью подошла и открыла окно. Из соседнего окна показалась голова отца Иоанна, который ласково улыбнулся и тихо сказал: «Завтра я буду делать общую исповедь, не бойся!».
Эти слова произвели на Марию самое сильное впечатление. Теперь ей наоборот захотелось самому Батюшке рассказать все свои грехи и страхи.
Большое впечатление и много воспоминаний оставило путешествие всей семьи в Саровскую пустынь и Серафимо-Дивеевский монастырь. Много утешения получили все они в своей поездке к преподобному.
В Дивееве были они у блаженной Пашеньки, которая много внимания уделила «хорошим, дорогим гостям», - так говорила блаженная Пашенька, благословляя Ольгу Серафимовну, сказала: «А эта-то казначей чужих монастырей будет! Ох! Большие дела делать будет».
Бежали годы. Позади осталось безмятежное, счастливое детство. Наступила самостоятельная жизнь. Ольга Серафимовна стала начальницей приюта для сирот. Покровительницей этого приюта была Великая Княгиня Елизавета. Много труда и забот положила Ольга Серафимовна на устройство приюта. Дети были ухожены. Забота о них была исключительная. Позже воспитанники этого приюта, встречая Ольгу Серафимовну, всегда относились к ней, как к самому близкому и дорогому человеку, ибо знали, что своим воспитанием и многие образованием обязаны в основном заботам и нежному, хотя педагогически строгому сердцу Ольги Серафимовны.
«Однажды в наш приют я пригласила нового Митрополита Московского - Преосвященного Макария (Митрополит Макарий (1835-1926), Парвицкий-Невский известный Алтайский миссионер. Московской митрополией управлял с 1912 по 1917 год). Владыка прибыл. Его встречали торжественно. Дети пели положенные песнопения. Все они были красиво одеты. Вопреки старинной русской традиции, дети были одеты в короткие штанишки, ножки были голые, ручки тоже голые. Митрополит остался явно недоволен такими нарядами и спросил начальницу: «Что же Вы так детей-то оголили. Вы приучайте их с детства к скромности и целомудрию. Раньше так детей не одевали». С этого раза Ольга Серафимовна поняла, что митрополит Макарий – человек строгий, традиционный, всеми силами пекущийся о нравственности и спасении всех и каждого из своей паствы.
Однажды, в отсутствие начальницы, в пансион неожиданно приехала Великая Княгиня Елизавета Феодоровна. Дежурные воспитательницы и няньки перепугались, они хотели звонить по телефону на дом к Ольге Серафимовне, но Великая Княгиня сказала: «Мне не нужна начальница. Соберите детей, я хочу их видеть и поговорить с ними». Нянька побежала по комнатам собирать детей, повели их в зал и по дороге учили: «Пойдите к тетеньке в белом и скажите - здравствуйте, - и поцелуйте ручку».
Дети веселой ватагой ввалились в зал, смело подбежали к тетеньке в белом и, протягивая свои ручонки, наперебой стали кричать: «Здравствуйте! Целуй ручку!» Все как один со смехом стали подставлять свои ручки, а тетенька в белом поочередно ласкала и целовала их ручки.
Перепуганные няньки стояли у двери и не знали, как исправить ошибку, но уже было поздно. Великая Княгиня уехала. Когда вечером вернулась в приют Ольга Серафимовна, и ей рассказали о визите Великой Княгини и о том, что сделали малыши, то и Ольга Серафимовна решила, что теперь добра не ждать.
Поздно вечером с Ольгой Серафимовной по телефону разговаривал секретарь Великой Княгини. Он спросил: «Как вы встретили сегодня Великую Княгиню? Она вернулась вся в слезах и сказала, что очень довольна посещением».
Ольга Серафимовна думала, что все это сказано в насмешку, но эти слова были сказаны всерьез. Секретарь передал начальнице волю Великой Княгини: «Завтра прошу вас представить Великой Княгине имена всех детей приюта с указанием против каждого имени – какую игрушку хочет ребенок».
Ольга Серафимовна облегченно вздохнула и весь вечер со слезами ходила около ребят и спрашивала: «Борис, что ты хочешь, чтобы тебе подарила тетенька в белом? - Парабан».
Через день к приюту подъехал большой фургон, наполненный игрушками, и к каждой игрушке была привязана записочка с именем ребенка.
Ольга Серафимовна любила свою работу, и ею были довольны дети и начальство. Личной жизни не было у Ольги Серафимовны.
Чудов монастырь, духовное руководство архимандрита Арсения, который стал уже епископом Серпуховским и самым верным помощником Митрополита Макария, иногда поездки в Зосимову пустынь, к старцу-подвижнику иеросхимонаху Алексию.
Так проходили годы. Октябрьская революция перестроила жизнь по-новому. Закрылся приют, в котором работала Ольга Серафимовна, наступил голод, разруха, гражданская война…
Митрополит Макарий на общем собрании духовенства Москвы был освистан, как монархист и консерватор. Один лишь епископ Арсений подошел к своему Митрополиту и помог ему покинуть зал.
Митрополит Макарий уехал под Москву в Николо-Угрешский монастырь, где жил до самого закрытия монастыря.
Решение московского духовенства произвело на Митрополита Макария такое сильное впечатление, что он не смог перенести этого, и вскоре с ним случился паралич.
Однажды Епископ Арсений пригласил к себе в Чудов монастырь Ольгу Серафимовну и поручил ей передать что-то Митрополиту Макарию.
Ольга Серафимовна с радостью исполнила это поручение, но Митрополит Макарий не отпустил от себя ее. Он по-монашески, смиренно поклонился ей и попросил ее, чтобы она осталась при нем. Митрополит сказал, что Ольга Серафимовна ему очень нужна будет. Пораженная этими словами Ольга Серафимовна осталась при Митрополите. Буквально через несколько дней Владыка Митрополит был разбит параличом, и Ольга Серафимовна действительно стала необходимым человеком.
Оставив все и своих родных, Ольга Серафимовна перешла в Николо-Угрешский монастырь и не отходила от Митрополита Макария до самой его кончины.
Митрополит Макарий со временем войдет в историю Русской Православной Церкви, как апостол Алтая, где он много положил сил для просвещения алтайцев христианской верой и письменностью, как мудрый святитель и строгий подвижник.
Святительствовал Митрополит Макарий как истинный пастырь – ревностно и справедливо, уча в любом месте и в любое время.
Книги о жизни Митрополита Макария и его проповеди прекрасно освещают жизненный путь и труды этого великого святителя Русской Церкви.
Ольга Серафимовна с благоговением чтила память Митрополита Макария. Она была свидетелем его постоянной молитвы, незлобия и любви к людям.
Несмотря на страшный голод, Митрополит никого из приходящих не отпускал, чтобы чем-нибудь не угостить его. Он часто отдавал свой последний кусок хлеба приходящему.
Жизнь этого подвижника-аскета была постоянным подвигом. И вот этот подвиг Митрополита в меру сил своих разделяла Ольга Серафимовна. Она была у него и секретарем, ибо писала под его диктовку письма к Патриарху Тихону и другим лицам, она записывала его духовные беседы, или же читала правило молитвенное, или же ехала в Москву по его поручениям. Она же заботилась о его здоровье и о сложных хозяйственных делах.
Патриарх Тихон высоко ценил Митрополита Макария и часто навещал его в Угреше.
Сохранилась одна знаменательная фотография. На постели в белом клобуке, обложенный подушками, сидит Митрополит Макарий, справа в куколе сидит Патриарх Тихон, рядом архиепископ Николай; с другой стороны сидят архиепископ Иннокентий (Бийский) и епископ Арсений. На полу же, у ног митрополита с букетом белых цветов, сидит епископ Алексий (викарий Московский).
Про этот снимок Ольга Серафимовна рассказывала следующее: «Однажды к нам в Угрешу приехал Патриарх Тихон. С ним прибыло много архиереев и наш Владыка Арсений был в их числе.
Патриарх Тихон долго разговаривал с Митрополитом Макарием, а потом Патриарх выразил желание сфотографироваться с Митрополитом. Патриарх сам усадил всех архиереев, пожелав непременно, чтобы Митрополит Макарий сидел в центре, но здесь все заметили, что епископу Алексию не хватает на кровати места. Ольга Серафимовна побежала за стулом, но Митрополит Макарий остановил ее, сказав: «Он сядет вот здесь в ногах, на полу».
Все переглянулись, думая, что Митрополит шутит, но Владыка Алексий уже усаживался на пол, сложив ноги калачиком. Фотограф готовил аппарат, а Митрополит тем временем сказал Ольге Серафимовне: «Подай-ка Владыке Алексию букет белых цветов, что стоят у меня на столике». Ольга Серафимовна повиновалась, Владыка Алексий взял букет белых цветов, и фотограф запечатлел эту картину на снимке.
Скоро епископ Алексий расстригся и женился…
Митрополит Макарий своими словами предуказал ему его путь.
Жизнь Митрополита Макария - это яркое свидетельство пребывания праведника в общении с Богом.
Много знала об этом Ольга Серафимовна, и все это осталось в ее душе, как свидетельство жизни великого Святителя.
С письмами Митрополита Макария Ольге Серафимовне часто приходилась бывать у Патриарха Тихона. Патриарх называл Ольгу Серафимовну «святошей» и всегда охотно беседовал с ней.
«Патриарх был святой человек, – говорила Ольга Серафимовна, - он был «Тишайшим» и «Смиреннейшим».
Умер Патриарх Тихон. Окончил свою земную жизнь и Митрополит Макарий. Последние годы своей жизни он провел уже вне монастыря, в скромном домике близ Москвы, и на погребении его не было ни многочисленного духовенства, ни стечения богомольцев.
Умирая он говорил, что и на могилку его никто не придет. Так и случилось. Могила его попала в зону военной радиостанции, и никто не имел права подойти близко к ней. Только Ольга Серафимовна на Пасху приносила красное яичко и просила дежурного солдата отнести его и положить на маленький холмик, около одинокого кустика. Иногда ее просьба исполнялась.
Ее заботами и хлопотами перед Патриархом Алексием совсем недавно удалось добиться разрешения перенести (перенос состоялся в 1956 г.) гроб с честными останками Митрополита Макария в храм Всех святых, который находится под Успенским Собором в Троице-Сергиевой Лавре. Уже после перенесения честных останков Святителя в Лавру, Ольга Серафимовна вспоминала слова покойного, которые он несколько раз повторил перед кончиной: «А как бы мне в Успенский Собор хотелось!». Несомненно, что молитвами Митрополита Макария Господь помог добрым людям исполнить столь заветное желание.
Митрополит Макарий высоко ценил духовную жизнь Ольги Серафимовны. Он сам постриг ее в иночество, но постриг этот был тайный и все подвиги иноческой жизни были сокрыты под прежней благодушной, светской внешностью.
Митрополит Макарий дал Ольге Серафимовне определенное молитвенное правило, которое она всегда точно исполняла.
После смерти Митрополита Макария Ольга Серафимовна снова вернулась к своим родным. К этому времени умерли ее родители. Мать умерла в Николо-Угрешском монастыре, куда она приезжала, чтобы навестить свою дочь.
В конце тридцатых и до середины сороковых годов вся жизнь Ольги Серафимовны проходила под постоянным руководством Епископа Арсения.
Убедившись в ее духовной зрелости, Владыка постриг Ольгу Серафимовну в монашество. Хотя она и стала монахиней Серафимой, но все монашество было глубоко «запрятано» в ее сердце и до самой кончины никто, кроме нескольких лиц не думал, что Ольга Серафимовна – это строгая монахиня, делательница постоянной молитвы Иисусовой. Все чувствовали в ней какую-то особую, благодатную силу, какое-то особое духовное веяние, какую-то радость от общения с ней, но никто не знал, что в маленьком мешочке «на смерть» зашиты все монашеские одежды, а все то, многое, что положено по уставу монахам, неопустительно совершается в сердце, вне глаз человеческих, но перед всевидящими очами Божиими.
Владыка Арсений благословил Ольгу Серафимовну «немного юродствовать». «Меня, дорогой Батюшка, - рассказывала Ольга Серафимовна одному священнику, - Владыка благословил немного юродствовать. Я и рада стараться. Под видом шутки да усмешки легче сказать правду человеку. Ведь теперь все обидчивые. Если бы сам Владыка наш сказал им, то они, может быть еще и послушали, а без Владыки остались они без старца. Вот, мне иногда и приходится их одергивать. Они смеются, а все-таки понимают, что я говорю им дело». После пострига в мантию Владыка Арсений ближайшее руководство Ольгой Серафимовной передал схиигумении Фамаре, бывшей настоятельнице Серафимо-Знаменского скита под Москвой.
Схиигумения Фамарь была мудрой старицей. Упомянутый скит был построен матушкой схиигуменией с благословения старца Засимовой пустыни схиигумена Германа и иеромонаха Алексия. Скит освящал Митрополит Московский Владимир.
Духовная жизнь в скиту была под строгим надзором не только опытной и мудрой схиигумении, но и при непосредственном руководстве епископа Арсения.
Последние годы своей жизни матушка Фамарь жила под Москвой, строго соблюдая все монашеские правила и руководя разбросанными сестрами своего монастыря.
Под ее опытное руководство попала Ольга Серафимовна. В Москве Ольга Серафимовна всегда была при Владыке. Епископ Арсений постоянно просил, чтобы Ольга Серафимовна бывала с ним. «Меня Владыка любил брать с собой. Он мне говорил, что народ постоянно безпокоит его. Это мешает ему сосредоточиться, углубиться, но Владыка рад был, что может служить своему ближнему, хотя редко кто может представить всю тяжесть старчества, постоянного пребывания на народе. Но среди этого народа всегда находится несколько человек, которые вносят совршенно чуждый дух. Такие лица привязываются к духовнику, они хотят быть с ним в более близком, «привелигерованном» положении. Старец старается урезонить таких лиц, но они, обычно, продолжают докучать. «Ты мне нужна как ширма, - говорил Ольге Серафимовне Владыка Арсений. Когда ты со мной, тогда они не бегут провожать меня, а ты мне никогда и нигде не мешаешь».
Не стало Владыки Арсения, но Ольга Серафимовна духом не пала. Она всегда была веселая, жизнерадостная. Ее энергичный характер влек ее к людям, и она всегда находила себе дело: то помогала детям в учебе, то ухаживала за больными и всегда была среди людей, и всех утешала, и незаметно в разговоре наставляла на правильный жизненный путь.
Тяжелые испытания выпали на ее долю в суровые дни последней войны с немцами. Больной брат, больная сестра остались на иждивении Ольги Серафимовны. Все голодные, в холодной квартире, без всяких средств для жизни.
Все несчастья обрушились на этих людей. Думая обменять большую комнату на меньшую, они рассчитывали, что им «приплотят», и эти деньги послужат для жизни, но нечестные люди, вывезли их в почти нежилое помещение, на далекую московскую окраину и не дали им ни копейки денег.
От недоедания умирает брат. Вместе с дочерью В.М.Васнецова Ольга Серафимовна на саночках везет гроб за телом брата в больницу. У нее не было в тот момент денег для того, чтобы отпеть брата в храме. Убитая горем, она шла по улице, и по лицу ее катились слезы.
Ее остановил мужчина с небольшой бородкой и спросил:
- Что с вами?
- У меня скончался брат.
- Как же его имя?
- Серафим.
- Какое прекрасное имя! Я очень почитаю преподобного Серафима.
- А у меня нет денег, чтобы по-христиански похоронить его.
- Вот Вам деньги, найдите автомобиль и привезите тело вашего брата в храм Трифона-мученика. Я – настоятель и сам буду отпевать его.
Случайно встретившийся священник был протоиерей Стефан Марков.
Вскоре умерла и сестра Мария. Добрые люди помогли похоронить ее. Осталась Ольга Серафимовна одна. Теперь она могла всецело предаться молитве. Кончилась война. Прекратились тяжелые лишения, жизнь постепенно входила в свою колею.
К тому времени в церковной жизни произошли заметные изменения. Ольга Серафимовна узнала о Глинской пустыни и поехала туда. Там она нашла то, в чем она испытывала большую нужду. В тихой пустыни пребывали опытные старцы и вот одному из них – иеросхимонаху Серафиму она и вручила себя.
Почти в течение пятнадцати лет она большую часть времени проводила в Глинской пустыни, а если и находилась в Москве, то время ее проходило в заботах о пустыни.
Покойный настоятель архимандрит Серафим называл Ольгу Серафимовну «нашей казначеей», и действительно много труда положила Ольга Серафимовна для строительства в пустыни и в заботе о многих иноках этой обители. «Мой духовник – это отец С., - говорила Ольга Серафимовна, а там мой старец».
Тяжелый недуг надломил силы Ольги Серафимовны.
Последние ее годы проходили в Москве в новой комнате, в новом доме, с хорошими соседями. Она была окружена заботой многих лиц, ценивших и любивших ее, а она до последнего вздоха старалась всех обласкать, поддержать и ободрить.
Начавшийся рак не удалось остановить ни первой, ни второй операцией. Болезнь приковала ее к одру, но и здесь она не показывала своей души. Отпуская свою келейницу домой, она оставалась на ночь одна. Однажды келейница выйдя из комнаты, побыла в коридоре, а потом, спустя некоторое время, посмотрела в дверную щель – спокойно ли лежит больная и увидела, что она, опираясь на стул, стоит на коленях и молится Богу.
Напутствованная Святыми Тайнами Ольга Серафимовна в мире отошла ко Господу. Расшитый мешочек с одеждой «на смерть» всем открыл ее монашество.
Она сама при жизни написала почтовые открытки, извещавшие знакомых о ее кончине. Адреса были написаны, только оставалось поставить день ее погребения, что и было исполнено.
Духовная жизнь Ольги Серафимовны влекла верующих к общению с ней, и эта связь не прекращается и по ее смерти. Ее любовь и простота сияет и теперь из иного мира, из Горнего Иерусалима, в который она уверенно шла тесным путем в течение своей земной жизни.
Специально для газеты «Веди»
О. Ходаковская,
г. Санкт-Петербург 2003 г.
